Как часто нас обижают. Незаслуженно. И потому, кажется, особенно больно.
По парку, загребая листву сапогами, шла женщина. Спокойно шла. С улыбкой, но с какой-то отстраненной. В себя ушла. Вроде мирно все, а мысли копошатся, роятся, надоедливые и привязчивые: «Вроде бы стараешься, не перечишь, работаешь, все выполняешь, как говорят... Но, маленький недочет – и наказание такое! Да за что же суровость такая? Когда же эти слезы перестанут наворачиваться? Обида давит и не справиться никак… И домой приду – некому пожаловаться. Сотрудники на защиту не встали.. Да и кому это нужно? Твои проблемы. Под горячую руку никто не хочет попасть. Оно и понятно. Вот и делай всем добро после этого. Не делай добра – не получишь зла. Ой, что это я такое в голову лезет? Добро надо делать и по-другому никак нельзя. А начальник просто погорячился, бывает. И чего это я решила, что меня обязаны любить? Господа гнали, - смирялся. А я чего ропщу?»
По привычке зашла в магазин, побродила между полками… Но на душе все равно тяжко. Уныло. Зацепился же лукавый. Обиду в сердце пустила, а вслед за ней и другие негативные мысли пришли. Вот и жалость к себе и ропот, да и кажется что все врагами стали. Слаб человек, эмоции обуревают. Время лечит. Все утрясется.
«Молитесь за обижающих вас»…
Прости им, Господи, они ведь не со зла. А если со зла, все равно прости. Они не ведают что творят. Что больно делают. Ну не виноваты они что доброты в них мало… А во мне, много доброты? Или я такая вот – добренькая, милосердная… Сама обиделась, а за них шепчу: «Господи прости»… А сама-то простила? Увы, нет. Давит и держит обида.
Забравшись с ногами на диван, открыла наугад: «Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме…» А ведь точно. Так и есть. Во тьме душа моя. Света не вижу и любви мало. Не найти любовь эту в сердце к ним.. «Уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое». И это про меня. Уныние такое что выть хочется…
«Избавь меня, Господи, от врагов моих…», - да как же от них избавишься? Завтра опять на работу. И опять улыбаться, делать вид, что все нормально. Тошно. «…по милости Твоей истреби врагов моих и погуби всех, угнетающих душу мою».
Ой, что же это, Господи! Не надо. Не надо никого губить и истреблять. Я лучше помолюсь за них. Благослови их Господи, их самих и их семьи. Господи, у них же дети. Да и ерунда все это, ну выговор, ну премии лишили, на которую я рассчитывала. Но ведь не это же самое главное, Господи. А то, что денег меньше будет, так это Ты меня от соблазнов уберег. Может во вред мне эти деньги были бы. Спаси и защити их, Господи. И их, и детей, и внуков. А я, ничего, я справлюсь.
Покрутилась по дому, попыталась что-либо полезное сделать, но, увы, руки опускаются… Всё ходила, размышляла, мысли неотвязно крутились. Господи, очисти меня от этой тяжести душевной. Не могу больше так. Ни плакать не могу, ни себя жалеть не могу. Вот напасть то! Враги. Бывшие друзья стали врагами.. А у Давида тоже так было? Нет, он Саула сколько раз мог погубить, но не поднимал на него оружия своего. Так о каких врагах он тогда?
«Дух мой изнемогает», «Дух Твой благий да ведет меня в землю правды», «выведи из напасти душу мою»… Так вот кто враги души, вот кто угнетает дух мой и оттого мне так тяжко. Не внешние враги, не люди, а духи. Это и обида и негодование, жалость к себе и ропот. Вот что угнетает дух мой. «По милости Твоей истреби врагов моих и погуби всех, угнетающих душу мою». Этих врагов истреби, Господи! Истреби их, Господи, без остатка в душе моей.
Странно, почему утром так светло и спокойно на душе? Слава Богу?
Светлана Поталова,
Россия
Буду очень признательна за конструктивную критику. На оскорбления не отвечаю. Не переживайте, обидеть меня очень трудно. В пустую словесную перепалку не вступаю.
Злословие, сарказм, колкости в адрес друг друга буду удалять.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
